Трансперсональный проект в России: воспоминания и размышления

Статья В.А. Мазилова, 2021 год

Быстро летит время. 2021 год, в Ярославле проходит Международная конференция «Российский трансперсональный проект: итоги 30 лет развития», посвященная 90-летию Ст. Грофа. Почему конференция проходит в Ярославле? Ответ очевиден: потому, что в Ярославле живет и работает В.В.Козлов – один из пионеров трансперсональной психологии в России, а В.В.Майков – создатель знаменитого Трансперсонального института в Москве, популяризатор мирового трансперсонального проекта и один из первых философов, исследовавших основания трансперсональной психологии – родом из Ярославля. Почти тридцать лет назад начали переводиться на русский язык и официально издаваться книги Станислава Грофа – отца-основателя этого направления в мировой психологии (Гроф, 1994а, 1994б, 1995, 1999, 1997; Гроф, Халифакс, 1995; Гроф, Гроф, 1996). (До этого, замечу в скобках, заинтересованные лица довольствовались машинописными копиями и ксероксами зарубежных изданий). Насколько я понимаю, факультет психологии Ярославского государственного университета был первым высщим учебным заведением в России, где официально начал читаться курс «Основы трансперсональной психологии». Читал этот курс В.В.Козлов, который, к слову сказать, к началу его реализации не был еще не только не профессором, но даже и не кандидатом наук. Такое могло произойти только при поддержке его научного руководителя и заведующего кафедрой социальной и политической психологии Виктора Васильевича Новикова (1935-2014), человека широких взглядов и, главное, горячо поддерживавшего перспективные направления в науке. Интенсивная работа дала свои результаты (Козлов, 1994, 1995а, 1995б, 1996, 1998; Козлов, Бубеев, 1997). Не случайно, что В.В.Козлов вместе с коллегой В.В.Майковым стали авторами первого учебника по этой дисциплине (Козлов, Майков, 2000).

Как хорошо известно, провозвестником трансперсональной психологии явился Уильям Джеймс, который в «Многообразии религиозного опыта» (1902) обосновал существование надличностного начала, которое с тех пор стало именоваться трансперсональным. Несомненно заслуживают в данном контексте упоминания многочисленные работы К.Г.Юнга, в которых трансперсональность получила убедительное обоснование, в частности, за счет введения категории коллективного бессознательного.

Не менее хорошо известны обстоятельства возникновения собственно трансперсональной психологии в 1960-е годы. Не будем здесь останавливаться на общеизвестном (см. (Козлов, Майков, 2000)), акцентируем лишь роль Стенли Грофа, юбилею которого посвящена данная конференция. Величайшая историческая заслуга С.Грофа перед Психологией (именно с большой буквы, так как психология едина: то, что она сегодня представлена многими «потоками», направлениями, подходами и т.д., различающими существенно, иногда кардинально, никого смущать не должно – эпоха разобщения временна, эра единства когда-то непременно настанет) состоит в первую очередь в том, что ему – благодаря замечательным экспериментальным исследованиям – удалось обосновать расширение психологической феноменологии, убедительно продемонстрировав, что содержание переживаний человека в результате приема психоделических препаратов или вследствие изменения режима дыхания может существенно выходить за рамки, устанавливаемые традиционными представлениями классической академической психологии. Таким образом, благодаря этим исследованиям произошло расширении пространства психологии, стало возможным включение в поле потенциально строго научного анализа новой феноменологии.

Представляется, что, говоря о перспективах использования интереснейшего материала, полученного в многочисленных исследованиях, выполненных в рамках трансперсонального направления, в научной психологии следует иметь в виду следующее. Как в свое время неоднократно высказывался Карл Густав Юнг, мы пока не можем понять сущность психического. Поэтому в попытках объяснения психических феноменов следует проявлять крайнюю осторожность, особенно в части привлечения гипотез из области паранауки и мистики. Поэтому на современном этапе – подчеркнем – речь именно о возможности использования достижений трансперсональной психологии в современной общей психологии. Общая психология в настоящее время находится в состоянии кризиса, и, как можно полагать, данные трансперсональной психологии могут быть использованы для построения новой теории предмета психологии (Мазилов, 2020, 2021).

Попробуем определить нашу позицию по анализируемому вопросу. Как нам представляется, психология еще довольно молодая наука. Следствием этой банальной констатации является нерешенность проблемы предмета психологии. Психологи не придают этой проблеме должного значения, что связано с недооценкой роли методологии в структуре психологического знания (Мазилов, 2020). Как следствие, трансперсональная психология, которая – в силу решаемых задач (она, напомним, направлена на работу с целостной личностью) – не может удовлетвориться узко-аналитическими моделями академической научной психологии. Как будет показано ниже, исторический путь, пройденный научной психологией, сложился так, что предмет ее определялся аналитически, то есть за счет более узкого понимания, которое претендовало на научность. Как мы понимаем, это принципиально отличало подход научной психологии от психологии философской, которая была направлена на исследования души, включающей в себя весь диапазон психических проявлений. Не случайно в статье 1889 г. С.Н.Трубецкого (1994) содержатся положения, предвосхищающие основные идеи трансперсонального подхода, так что при желании русского философа смело можно рассматривать как предтечу трансперсонального движения (Мазилов, 1996).

Принципиальная позиция автора состоит в том, что для конструктивного взаимодействия различных направлений в психологии необходимо широкое понимание предмета психологии не как определяемого узко (что, как будет показано, свойственно научной психологии), но как потенциально охватывающее все пространство психического Мазилов, 2017, 2020). Вариант, в котором предлагается в качестве совокупного предмета психологии внутренний мир человека, будет предложен в завершающей части настоящей статьи.

Попытка выделения психологии в самостоятельную науку, как хорошо известно, была предпринята В.Вундтом в 1870-е годы. Вундт ставил перед собой задачу «ограничение новой области» в науке. В своих «Основаниях физиологической психологии» Вильгельм Вундт обосновывает новую область знания – физиологическую психологию (Wundt, 1874). Сама идея выделения психологии появилась у Вундта десятилетием ранее (Wundt, 1863-64). Физиологическая психология – это дисциплина, которая имеет свой предмет (непосредственный опыт), метод, систему понятий, законы. Обратим внимание, что это дисциплина, в которой полностью устранены кантовские критические замечания к психологии: психология использует математику и эксперимент, устойчивые элементы испытуемый научается выделять в ходе предварительных опытов, с помощью самонаблюдения изучаются лишь простейшие явления, в которых в силу их простоты и элементарности нарушить ничего нельзя. Кроме того, в состав физиологической психологии включаются ранее проведенные исследования по времени реакции и психофизике.

Вундт прекрасно понимал, что его акция по выделению психологии преждевременна. Впрочем, приведем цитату. В предисловии к первому изда-нию «Оснований физиологической психологии» Вундт в марте 1874 года пи-сал: «Предлагаемый публике труд имеет целью ограничение новой области в науке. Я хорошо сознаю, что моя попытка может быть сочтена преждевре-менною. В самом деле, даже анатомо-физиологические основания излагае-мой науки еще не достаточно утверждены, а экспериментальная разработка психологических вопросов едва лишь начата. Но известно, что ориентировка в действительном состоянии науки, хотя бы только возникающей, есть луч-шее средство для выполнения существующих в ней пробелов. Чем несовер-шеннее будет в этом отношении моя попытка, попытка, надо сказать, первая, тем скорее она вызовет труды ее дополняющие и исправляющие» (Вундт, 1880, с. III).

Обратим внимание, что ограничить новую область в науке Вундту позволило введение неоправданных ограничений. Предмет был задан настолько узко, что охватывал лишь область ощущений и произвольных движений – все остальное содержание внутреннего мира человека было отнесено к компетенции «психологии народов».

Эта попытка, заметим, была благожелательно принята научным сообществом. Оценивая реакцию научного сообщества, нужно иметь в виду следующее. Провозглашение психологии наукой было событием долгожданным. Область душевных явлений оставалась последней областью, не охваченной наукой с ее экспериментами и точными измерениями. И вот последняя «крепость» пала перед научным наступлением. Правда, пришлось закрыть глаза на некоторые недоработки.

В свете интересующего нас вопроса сделаем важную констатацию. У Вундта впервые предмет психологии используется для конституирования новой науки – физиологической психологии, которая необходимо должна по своему предмету отличаться и от философии, рассуждающей о душе (от которой декларативно «отделяется»), и от эмпирической психологии, которая с помощью самонаблюдения традиционно изучает душевные явления. Другой важный момент состоит в том, что, по общему мнению, вундтовская психология знаменует собой начало научной психологии. Отсчет будет вестись именно от Вундта. И именно Вундт заложил традицию узкого и ограниченного понимания предмета психологии. Непосредственный опыт – именно он изучался в физиологической психологии. Вундт спешил, вся остальная предметная область психологии осталась в психологии народов. Физиологическая психология исследовала непосредственный опыт: лишь элементарные психические явления, поэтому охватывала только ощущения и произвольные движения. Соответственно, все высшие психические функции в сферу ее исследований не попадали. Таким образом, предметное поле новой науки было чрезвычайно сужено. Естественно, что при таком подходе можно было настаивать на тезисе, что это наука без всяких «метафизических допущений». Обратим внимание, что и это в полной мере не удалось. Вундт прекрасно понимал, что сознание целостно. Никакие ассоциации не в состоянии объяснить, как из элементов складываются целостности. Вундту приходится постулировать наличие закона творческого синтеза и, как следствие, выводить из него апперцепцию. Апперцепция – некая сила, локализующаяся в лобных долях, способная организовывать элементы опыта в целостности.

Принципиальная целостность психического – фундаментальный тезис психологии, которая изучала душу – была отвергнута как отправная точка. Целостность превратилась в то, что следует объяснить в результате исследования. Обратим внимание на еще один важный момент. Проект Вундта, хотя он не состоялся в той мере, в какой мыслился автором, был первым вариантом последовательной собственно эмпирической психологии. Предполагалось, что данные о предмете будут получены непосредственно. Субъективный метод критиковался, поэтому данные о предмете (непосредственном опыте) получались, по Вундту, только тогда, когда испытуемый проходил специальное обучение, в процессе которого он научался выделять в самонаблюдении то, что соответствовало пониманию предмета. Аналогичная ситуация наблюдалась в Вюрцбургской школе, когда испытуемыми были лишь профессиональные психологи, то есть знающие, что нужно описывать. Как было показано ранее, в психологии того периода наблюдалось довольно много попыток варьировать методы, чтобы добиться нужного эффекта (Мазилов, 1998).

При этом исходили из принципиального допущения, что предмет обнаруживается, непосредственно «является», то есть выступает как явление, феномен. Это в равной степени относилось и к вариантам субъективной, и объективной психологии. В первоначальных вариантах последней полагалось, что изучается поведение, которое непосредственно является наблюдателю. Достаточно скоро выяснилось, что это не вполне так – предмет конструируется.

Однако со времени появления основных школ (начало ХХ столетия) в психологии стало ясно, что это допущение неоправданно: реальный предмет как явление исследователю недоступен, он конструируется исследователем. Впервые с этим феноменом, как можно полагать, столкнулись в психоанализе и вюрцбургской школе, так как вытесненные в бессознательное переживания и детерминирующие тенденции непосредственному исследованию были недоступны. В психологии началась новая эпоха.

В рамках философской психологии душа понималась как принципиальная целостность, обнимающая психический мир человека целиком. Это было очень значимое положение, поскольку в единстве рассматривались и познание, и чувства, и воля, объединяемые тем, что они принадлежат душе. Обратим внимание и на то, что в учениях о душе – по крайней мере с Фомы Аквинского – присутствовало положение о простоте души. Подчеркнем, что она трактовалась как простая сущность. Если этот тезис нуждается в пояснении, то подход к душе как простой можно уподобить античному пониманию атома как далее неделимого. Иными словами, это положение устанавливало естественный предел познания, за который человеческая мысль двигаться не могла. Подчеркнем, что эта простота никоим образом не препятствовала выделению видов души, а также использованию различных классификаций. Психологи сами отказались от использования понятия души, это было принципиальное решение самих представителей психологической науки, которые руководствовались лучшими побуждениями (Мазилов, 2020, 2020а). Было тем самым снято ограничение на познание, открывшее дорогу самого разного рода редукциям. Подчеркнем: отказ от души означал тем самым и отказ от идеи принципиальной целостности.
Отметим то, что Вундт – хотел он этого или нет – породил традицию, которая в психологии жива до сих пор. Смысл ее в том, что решения в психологии являются простыми: важно обнаружить «правильный» предмет и все решится само собой – предшественники не смогли в силу тех или иных причин его обнаружить. В результате кропотливая и длительная работа по построению предмета научной психологии, требующая специального обоснования, свелась лишь к обнаружению того, какой автор нового подхода полагал нужным.

Не имея возможности в силу ограниченности объема публикации рассмотреть вопрос более или менее детально, отметим лишь главное.

В научной психологии (представители различных направлений идентифицировали себя именно так) возникло множество различных подходов, каждый из которых позиционировал себя как новый, современный, правильный, подлинно научный. К альтернативным подходам (так же, как и к концепциям прошлого) отношение было снисходительным, как к «кладбищам феноменологии» (см. ниже). Отметим, что каждый подход исходил из своего понимания предмета психологии, который трактовался как подлинно научный и поэтому неизбежно ограниченный, одномерный (см. (Мазилов, 2017). Новаторы как правило полемизировали с Вундтом, находя недостатки в его системе, отталкивались от его учения, акцентируя тот или иной недостающий момент. Тем самым была заложена традиция, которая, повторим, жива до сих пор: конструировать простые научные предметы. Поясним эту мысль. Возьмем в качестве примера гештальтпсихологию, которая в первой половине ХХ столетия выступала образцом научности. Гештальтпсихология, как всем хорошо известно, возникла в значительной степени как реакция на атомизм и конструктивизм вундтовской психологии и отстаивала целостность психических феноменов. Обратим внимание на то, что тезис «целое больше, чем сумма элементов» был сформулирован Х. фон Эренфельсом задолго до возникновения школы гештальтпсихологии. Более того, в 1920-е гг. в Германии существовало около десяти направлений и подходов, исповедующих принцип целостности. Заслуга гештальтпсихологии состояла не в эмпирическом подтверждении феномена целостности (как часто полагают), а в попытке расширить феноменологию, показать универсальность гештальта и дать естественнонаучное объяснение гештальтообразования общенаучными принципами (изоморфизм). Но подход так и остался одномерным, идея уровней психического осталась для классической гештальтпсихологии чуждой.

Аналогичным образом психоанализ, разрабатывая проблемы бессознательного, также выстраивал общую психологию, акцентируя обнаруженные феномены (которым вундтовская психология не придавала большого значения). Классический бихевиоризм, ориентируясь на исследования поведения животных, попытался вообще устранить трудности субъективного метода самым радикальным образом. Все это достаточно хорошо известно историкам психологии.

Внутри каждого из множества подходов (это и основные школы, и другие, менее известные подходы в психологии) происходила определенная эволюция. В целом можно выделить две важные, связанные, но различные тенденции: экспансия, то есть попытка экстенсивно расширить свою частную трактовку предмета на как можно большее научное пространство и эволюция подхода (условно говоря, интенсивная), связанная с его развитием и углублением: если подход существовал достаточно долго, намечалась стихийная интеграция, то есть выход за рамки исходных представлений, заимствование и использование понятий из других направлений (тенденция, хорошо известная в истории психологии – см. историю и происхождение неофрейдизма, необихевиоризма и т.д.).

Не имея возможности развивать эту тему в рамках настоящей статьи дальше, отметим только, что внутри этих подходов формировались теории тех или иных психических явлений (восприятия, мышления. памяти, личности и т.д.), которые их авторам представлялись общими научно-психологическими теориями, тогда как реально они неизбежно были частными теориями, поскольку были сформулированы в рамках ограниченно понимаемого предмета.

Для того, чтобы обозначить как указанные теории относились к предшествующим и альтернативным, рожденным в других подходах, воспользуемся блистательным описанием А.В.Юревича, откуда выше было уже процитировано выражение «кладбища феноменологии». А.В.Юревич пишет: прошлое психологии «обычно предстает как скопление ошибок, нагромождение артефактов, паутина тупиковых направлений исследования или, в лучшем случае, как беспорядочное накопление феноменологии, которое по отношению к психологии грядущего призвано сыграть ту же подготовительную роль, какую философия сыграла по отношению к науке. Именно в силу такого отношения к прошлому психологическое знание не кумулятивно, а любое новое направление психологической мысли уверенно отметает все предыдущие, видя в них только «кладбища феноменологии», фон для оттенения своих достоинств и иллюстрации чужих ошибок» (Юревич, 2008, с. 5). Таким образом психология – в том числе и современная – представляет совокупность различных подходов, теорий, практически не соотнесенных между собой.

Кроме того, отметим, что в психологии получил широкое распространение подход, согласно которому исследование предмета в целом подменялось исследованием «единиц психики». В качестве таковых на протяжении ХХ столетия были предложены многие десятки вариантов, но удовлетворительного решения не было получено.

Какие варианты совокупного предмета психологии, представляющего собой целостность, могут быть предложены? Как представляется, прежде всего это должна быть такая конструкция, выделение которой не вызывает возражения у большинства психологов. Иначе взаимопонимание реально просто недостижимо.

В 1890 году Уильям Джемс писал о том, что были мыслители, отрицавшие существование внешнего мира, но в существовании внутреннего мира никто не сомневался. Предлагается вернуть внутренний мир в качестве предмета психологии (Шадриков, 2006; Шадриков, Мазилов, 2015). Сегодня мы понимаем, что внутренний мир существует реально, имеет онтологический статус. Стоит специально подчеркнуть, что такая позиция представляет собой в известном смысле возврат к традиционным взглядам на психологию, продолжает традиции классической психологии, но на новом уровне.

Ясно, что, разделяя психику на отдельные психические процессы, рассматривая их сами по себе, психические свойства и состояния как отдельные психические явления, мы закрываем дорогу для осмысления внутреннего мира как целого. Единство внутреннему миру придает новое понимание способностей, которые соединяют психологические свойства человека и его психические процессы. Добавим к этому, что способности имеют уровневое строение, могут быть выделены индивидный, субъектный и личностный уровни, что придает внутреннему миру объемность. На личностном уровне появляются духовные состояния, что позволяет говорить о духовных способностях (Шадриков, 2006). Таким образом, архитектоника внутреннего мира предстает целостной и объемной, что создает возможность использовать ее как платформу для интеграции психологического знания.

До недавнего времени не было возможности рассматривать внутренний мир человека в его целостности, внутренний мир был общей идеей. Работы В.Д.Шадрикова (Шадриков, 2006; Шадриков, Мазилов, 2015), в которых внутренний мир был не только провозглашен предметом психологии, но и была представлена его архитектоника, сделали возможным конкретизировать и операционализировать внутренний мир человека, в связи с чем возникает возможность конкретно пересмотреть основные психологические понятия, выявив новые отношения между ними.

Обратим внимание, что единство не задается декларативно, а обнаруживается через единство входящих в него компонентов, которые трактуются не как разнородные, а, напротив, как взаимообусловленные. Именно поэтому можно утверждать, что при таком подходе используется нередуктивная логика исследования. В архитектонике внутреннего мира присутствуют реалии, соответствующие всем традиционным психологическим понятия, что внушает оптимизм относительно выполнения интегрирующих функций. Как неоднократно отмечалось, использование такого подхода позволяет преодолеть функционализм, неизбежный при традиционном понимании предмета, наметить удовлетворительное решение методологических проблем.

В одном тексте ограниченного объема невозможно дать сколь-нибудь развернутую характеристику разрабатываемого подхода (см. подробнее (Мазилов, 2020, 2021, 2021б).

Отметим лишь главное. Современная психология идет по пути, обозначенному как «от единицы анализа к теоретической конструкции в целом». Заметим, что, по нашему мнению, этот путь далек от идеала. Дело в том, что психологическое познание имеет свои закономерности, о чем часто забывают. Не имея возможности раскрыть это в настоящем тексте, отошлем к подробному описанию (Мазилов, 2020).
Однако. может быть найден и другой путь. Этот другой путь сформулирован в работах В.Д.Шадрикова. Суть состоит в том, что предмет психологии понимается как целое, внутри которого по-новому осмысляются отношения между составляющими.

В качестве такового авторами было предложено рассматривать внутренний мир человека (Шадриков, 2006), (Шадриков, Мазилов, 2015). Была проведена проверка, которая показала, что конструкт «внутренний мир человека» удовлетворительно выполняет функции, которые должен выполнять предмет
психологии в структуре психологического знания и обладает необходимыми характеристиками (см. подробнее: (Мазилов, 2020, 2020а). Поскольку данная трактовка была эксплицирована во многих публикациях (Шадриков, 2006), (Шадриков, Мазилов, 2015), (Мазилов, 2020, 2020б, 2021б), не будем здесь ее приводить, лишь отметим некоторые моменты.
● Предмет в такой трактовке понимается как совокупный, т.е. охватывает всю психическую реальность.
● Внутренний мир человека представляет собой сложное образование, имеющее онтологический статус.
● Внутренний мир человека имеет свою архитектонику, позволяющую операционализировать внутренний мир и приступить к его исследованию. Основными моментами, определяющими архитектонику внутреннего мира, является его уровневое строение и наличие структур: выделены индивидный, субъектный и личностный уровни.
● Входящие в состав внутреннего мира структурные компоненты в целом соответствуют традиционному выделению психических явлений. Новым является переосмысление категорий «способности» и «мысль», что позволяет рассматривать внутренний мир как реальное единство компонентов. Например, переосмысление категории способности позволяет рассматривать психические процессы и психические свойства человека не как различные составляющие, но как образующие единство. Ясно, что, разделяя психику на отдельные психические процессы, рассматривая их сами по себе, психические свойства и состояния как отдельные психические явления, мы закрываем дорогу для осмысления внутреннего мира как целого. Единство внутреннему миру дает новое понимание способностей, которые соединяют психологические свойства человека и его психические процессы.
● Способности имеют уровневое строение, могут быть выделены индивидный, субъектный и личностный уровни, что придает внутреннему миру объемность. На личностном уровне, в частности, появляются духовные состояния, что позволяет говорить о духовных способностях. Таким образом,
архитектоника внутреннего мира предстает целостной и объемной, что создает возможность использовать ее как платформу для интеграции психологического знания.
● Использование категории внутренний мир человека позволяет удовлетворительно решить психофизиологическую проблему.
● Использование категории внутренний мир в качестве предмета позволяет вернуть в психологию возможности объяснения, в том числе и причинно-следственного (см. подробно: (Мазилов, 2020, 2021а)).

По нашему мнению, предложенная объединительная платформа позволяет включить в предмет общей психологии феноменологию, полученную в исследованиях в рамках трансперсональной психологии. На современном этапе развития общей психологии, как было показано, объяснение целесообразно перенести в рамки широкого понимания предмета психологии, что позволяет элиминировать выдвижение паранаучных гипотез, выходящих за пределы современных научных стандартов.

---

Список литературы:

Вундт В. Основания физиологической психологии. М.: Типогр. М.Н.Лаврова и Ко., 1880. 1040 с.
Гроф C. За пределами мозга: рождение, смерть и трансценденция в психотерапии. – М.: ТПИ, 1994а. – 504 с.
Гроф C. Области человеческого бессознательного. – М.: ТПИ, 1994б. – 278 с.
Гроф C. Путешествие в поисках себя: измерения сознания и новые перспективы психотерапии и внутреннего исследования. – М.: ТПИ, 1995. – 342 с.
Гроф С., Хэлифакс Дж. Человек перед лицом смерти. – М.- К.: ТПИ – Эрланд, 1996. – 246 с. Гроф C. Холотропное сознание. – М.: ТПИ, 1996а. – 248 с.
Гроф C., Гроф К. Неистовый поиск себя. – М.: ТПИ, 1996б. – 345 с.
Гроф С. Космическая игра: исследование рубежей сознания. – М.: ТПИ, 1997. – 256 с.
Гроф С., Гроф К. Духовный кризис: когда преобразование личности становится кризисом. – М.: ТПИ, 1998. – 294 с.
Гроф К. Жажда целостности: наркомания и духовный кризис. – М.: ТПИ, 1999. – 260 с.
Козлов В.В., Майков В.В. Основы трансперсональной психологии. Истоки, история, современное состояние. М.: Изд-во Института трансперсональной психологии, 2000. – 321 с.
Козлов В.В. Дао трансформации. – М.: МАПН, 1998. – 189 с.
Козлов В.В. Истоки осознания: теория и практика интегративных психотехнологий. – Мн.: Междунар. акад. психолог. Наук, 1995а. – 304 с.
Козлов В.В. Анализ феноменов расширенных состояний сознания // Этюды о новой психотерапии / Под ред. Козлова В.В. – Мн.: Минскпрект, 199б5. – 192 с.
Козлов В.В. Психология и феноменология расширенных состояний сознания. – М., 1994. – 131 с.
Козлов В.B., Бубеев Ю. Измененные состояния сознания: психология и физиология. – М., 1997. – 197 с.
Козлов В.В. Интенсивные интегративные психотехнологии. Теория. Практика. Эксперимент. – М., 1998. – 422 с.
Козлов В.В. Психодуховный кризис – новые измерения. Проблемы психологии и эргономики, N1. – Тверь-Ярославль, 1999. С. 11-17
Мазилов В.А. Современная общая психология: ключевые методологические проблемы // Методология современной психологии. Вып. 12 /Сб. под ред. Козлова В.В., Карпова А.В., Мазилова В.А., Петренко В.Ф. – М.-Ярославль: ЯрГУ, ЛКИИСИ РАН, МАПН, 2020а, с.92-110
Мазилов В.А. Методология психологической науки: история и современность. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2017. 419 c.
Мазилов В.А. Русская православная философия, философская психология и ме-тодологические проблемы современной психологии // Ребенок и пространство: Семь шагов к истине / Под ред. В.В.Козлова. М.: МАПН, 1996, с. 58-71.
Мазилов В.А. Предмет психологии. Монография. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2020. 186 с.
Мазилов В.А. О психологических понятиях и методологии психологии // Вопросы психологии, №1, 2020б, С.71-83
Мазилов В.А. Предмет психологии: целостность и анализ «по единицам» // Высшее образование сегодня, № 2, 2020в, с. 48-56
Мазилов В.А. О соизмеримости теорий в современной психологии // Наука как общественное благо: сборник научных статей / Научн. ред. и сост. И.Т. Касавин, Л.В. Шиповалова: В 7 томах. Т. 2. Москва: Изд-во «Русское общество истории и философии науки», 2020б, с. 121-124
Мазилов В.А. Теория и метод в психологии. Ярославль, 1998. 356 с.
Мазилов В.А. Психология в борьбе за существование // Методология современной психологии. Вып. 13 / Сб. под ред. Козлова В.В., Карпова А.В., Мазилова В.А., Петренко В.Ф. – Москва-Ярославль: ЯрГУ, ЛКИИСИ РАН, МАПН, 2021а, с.259-286
Трубецкой С.Н. Сочинения. М.: Мысль,1994.
Шадриков В.Д. Внутренний мир человека. Москва : Логос, 2006. 386 с.
Шадриков В.Д., Мазилов В.А. Общая психология. Учебник для академического бакалавриата. Москва : Юрайт, 2015. 411 с.
Шадриков В.Д. Способности и одаренность человека. М.: Издательство «Институт психологии РАН», 2019. 274 с.
Юревич А.В. Психология в современном обществе // Психологический журнал, № 6, т.29, 2008, с. 5-14
Wundt W. Vorlesungen über die Menschen und Thiereseele. Leipzig: Boss, 1863–1864. Bd. 1. XIV, 491 S.; Bd. 2. VII, 463 S.
Wundt W. Grundzüge der physiologischen Psychologie. Leipzig: Engelmann, 1874. XII, 870 S.